Пиф-паф.

Мне кажется, в последнее время я слишком серьёзна.

И это не идёт на пользу моему делу. Которое не правое, и не левое, а просто моё. Поэтому я решила слегка развеяться. Особенности моего склада ума, конечно, влияют на то, что именно я понимаю под словом "развеяться". Многим это покажется странностью. Но, в конце концов, блог мой. Что хочу в нём, то и делаю.

Наблюдая за последними событиями, общаясь со своими друзьями и оппонентами, я поймала себя на том, что постоянно напеваю про себя мотивы из бессмертного творения очень любимого и уважаемого мной Гарри Бардина. А именно, как следует из названия поста, - из мультфильма "Пиф-паф, ой-ой-ой". Я не исключаю вероятности, что кто-то не знаком с этим поистине великим и глубоким философским произведением, а если и знаком, то не помнит все его подробности и детали. Чтобы напомнить или ознакомить читателей с ним, я предлагаю посмотреть его. И послушать.

Теперь, когда Вы освежили в памяти этот шедевр, я позволю себе слегка проанализировать историко-культурную основу этого мультфильма. Почему? Потому, что великое произведение потому и великое, что актуально во все времена. Во время создания этого полотна Гарри Бардин просто не мог знать досконально всех сегодняшних реалий. Если только не располагал машиной времени. Но это предположение я исключаю, как маловероятное.

Прежде всего, создателям мультфильма совершенно точно не могло быть известно, на какую букву будут начинаться фамилии двух очень известных сегодня реальных персонажей. Как и то, что между ними будет дефис. Я имею в виду - между персонажами, а не между буквами. Создай Гарри Бардин этот мультфильм сегодня, и ему была бы гарантирована долгосрочная поездка куда-нибудь в Карелию. Творческий отпуск, так сказать. С трудотерапией. Но фильм создан давно, поэтому это всего лишь совпадение, как и многие другие "всего лишь совпадения".

Первый же кадр содержит слово "пять" и аббревиатуру ОПЕРА. Уже это могло бросить в холодный пот главного идеолога КПСС товарища Суслова, если бы он сейчас ведал тем, чего у нас нет и не может быть, а именно - цензурой. Вы не видите здесь ничего такого? Но Суслов бы увидел. Он сказал бы Вам, что слово "пять" совершенно не имеет отношения к звенящему в момент его появления звонку. Потому что звонков в театре - три, а не пять. И почему это слово то приближается, то удаляется, всячески старясь подчеркнуть свою важность? Что же тогда означает это слово "пять"? Если это общее название того, что мы сейчас увидим и услышим, то какой в этом слове сакральный смысл? И товарищ Суслов сказал бы Вам, что смысл заключается в том, что на сцене разыгрывается коллизия, определяющая ответ на вопрос - "кто будет пятым?" А народ до пяти-то считать ещё умеет, ещё не все ведь попали под каток реформы образования. Не понимаете? Нуу, ребята, напрягитесь. С определённого момента до сих пор их было четыре. А сейчас решается вопрос "Кто будет пятым". И мы, по идее, должны увидеть драму прощания четвёртого со своим местом и выяснить для себя, кого же авторы мультфильма видят пятым.

Теперь аббревиатура ОПЕРА. Это вообще какой-то кошмар. Если бы люди хотели сказать, что мы сейчас будем слушать оперу, они бы написали это так - Опера. Или так - (опера). Но какой же смысл писать это не так? Конечно, Вы хотели бы добавить, что можно было бы написать и так - оперА. С французским, так сказать, акцентом. Но написано именно так - большими буквами. Причём сочетание третьей и четвёртой букв стало уже поистине родным и узнаваемым брендом. Как, кстати, и сочетание первых двух букв. С учётом же того, что второе сочетание - главное и основное, то первое сочетание относится уже не ко всему, а, собственно, именно ко второму. Осталось понять, что означает последняя буква. Думаю, товарищ Суслов узрел бы здесь намёк на спонсора всего происходящего, живущего в стране на букву А, имеющего фамилию на ту же букву.

Таким образом, всего два слова и звучащий звонок настраивают нас на то, что мы увидим здесь официальный и проплаченный ответ на вопрос "Кто будет пятым" и ждать осталось недолго.

Фон, на котором написаны эти слова, лишь подчёркивает выше сказанное. Действительно, город на берегу синего моря, называющегося Чёрным, будет принимать Олимпиаду (пять!) именно во время нахождения на своём месте пятого. Не забудем, что и весь состав второго сочетания из двух букв, и первого, и, особенно, последней буквы аббревиатуры, имеют невыразимую тягу к морю, выражающуюся в проведении своих деловых (и не только) встреч именно на берегах морей и океанов, а иногда и на яхте последней буквы. Голубоватый оттенок обоих слов свидетельствует о том, что дело, о котором пойдёт речь, касается, прежде всего, пацанов, причём пацанов реальных, судя по шрифту. Конечно, без прекрасного пола не обойдётся, но он будет лишь рамочкой, гламурной и ничего не означающей, как и положено гламуру.

Шум голосов, являющийся звуковым фоном всего действа, свидетельствует о, как любил говаривать первый, "плюрализме мнений". Которому отводится как раз подобающее место  в реальной действительности, а именно - место звукового фона. Два сопряжённых круга,  через которые мы, зрители, смотрим на происходящее, является ничем иным, как намёком на велосипед, от которого до тандема (по мнению т.Суслова) - рукой подать. Лиц собравшихся мы не различаем, что отвергает мысль о том, что мы смотрим через бинокль, как могло показаться спервоначалу. Ибо место этим лицам, как и звукам, ими издаваемым, на фоне.

И вот наш взгляд концентрируется на первом персонаже. Он один занимает целую ложу, как и положено людям его уровня. Он лысоват, немногословен, любит складывать ладони на столе перед собой. За неимением стола - мы видим его руки на перилах ложи. Его честные глаза, которые он не прячет и не отводит практически никогда, свидетельствуют о его кристальной честности. Он любит задавать вопросы сам себе и сам же на них отвечать. Представляете, какой кошмар и бардак воцарился бы, если бы тем, кто берёт интервью, взбрело бы в голову придумывать вопросы самостоятельно? Не согласовав заранее с человеком? А так - мы можем наслаждаться спокойной и размеренной речью мудрого человека. Который не скрывает от нас практически ничего. Он делится с нами своими детскими воспоминаниями и причинами, которые привели его к использованию творчества других людей в своём творчестве. И действительно, многое становится понятным, когда он говорит. Это ведь не он придумал. Были мудрые головы в народе и до него. А он - обработал, украсил и актуализировал. Вам никого не напоминает? А товарищу Суслову напомнил бы сразу. Но я оставлю Вас терзаться в догадках, а пока - продолжу анализ происходящего в кадре.

Замечу лишь, как бы в скобках, что всё, что будет происходить на сцене, написал именно этот первый персонаж. И тексты, и музыку. Музыку, конечно, совместно с Глинкой. Интересно, почему не с Мусоргским? Товарищ Суслов сразу увидел бы в фамилии Глинка знакомые буквы и намёк, причём сразу на двух исторических деятелей. Но мы - котята слепые, куда нам до Суслова? А тексты - тексты очень близки к народному фольклору. Наш первый персонаж, чувствуется, может иногда и загнуть, для красного словца. Что тут скажешь? Творцу - можно.

Товарищу Суслову не понравилось бы и место, где находится этот персонаж. Слово "ложа" слишком похоже на слово "ложь" и может вызвать у зрителя нездоровые ассоциации. Это слово также похоже на слово "лёжа", что тоже приводит к фривольным трактовкам. А если по ассоциации зрителю придёт в голову слово "бельэтаж", так и вообще держись!

Оператору, снимающему это интервью, жутко повезло, что его работу видим мы, а не товарищ Суслов. Это ж надо додуматься - прямо во время воспоминаний первого персонажа о детстве, о, так сказать, истоках творчества, перевести наш взгляд на яму! Пусть даже и оркестровую, но яму же. Что может вызвать у идеологически слабых товарищей вопрос - "из какой ямы он вылез?" И звуки настройки инструментов тут же дадут этим товарищам ответ - из исторической ямы, бывшей временем великих строек и превращения всего народа в инструменты. При Суслове оператор сам бы поехал на какую-нибудь из этих строек в качестве инструмента, к чёрту на кулички, на три буквы, на БАМ.

Пользуясь своей безнаказанностью, оператор осуществляет наезд (!) на партитуру (!), на страницах которой отчётливо видны слова названия - "Пиф-паф". Какой тут БАМ?! Вышка гарантирована. Для непосвящённых поясню. Партитура содержит партии. Все, которые участвуют в действе. Усилиями этого идеологического диверсанта нам суют под нос образ, в котором все партии - "пиф-паф". И в это же самое время первый персонаж говорит: "Ребёнком я любил пить чай". А Отец народов, который как раз все партии - "пиф-паф", тоже кофе не пил. Ну что тут сделаешь? А персонаж, как назло, продолжает - "отсюда сублимации, ассоциации детства". И все, кто силами этого троцкиста-оператора уже вспомнил о своём детстве, при слове "ассоциация" начинают ассоциировать. А персонаж ещё усугубляет создавшееся положение своим гипнотизирующим голосом и жестами. Ну почему оператору потребовалось вернуться к демонстрации этих жестов? Показывал бы уже лучше яму.

И тут, это апофеоз, персонаж говорит: "Как сказал классик...", имея в виду Глинку, но все, погружённые в транс воспоминаний, сразу вспоминают свои конспекты, в которых им несчётное количество раз приходилось писать: "Как сказал классик марксизма-ленинизма...", а оператор, скотина, в тот же момент показывает нам занавес. И все тут же вспоминают детство, актовый зал в школе и надпись на занавесе "Учиться, учиться и учиться" В.И. Ленин. Нет, конечно, не все. Но многие. Что самое интересное, Ленин был таки прав. Многим из нас не помешало бы послушаться вождя мирового пролетариата и слегка поучиться, поучиться и поучиться.

Тезис персонажа о том, что надо брать у народа, как у себя, совпадает с очередной диверсией оператора, показывающего нам большую люстру, которая как бы говорит за нас "до лампочки" и одновременно напоминает нам недавние времена нашей истории и одного товарища, который был просто-таки специалистом высочайшего класса в нелёгком деле "брания у народа", да и сейчас ещё жив, хотя и берёт не напрямую. Фиксация на моменте, когда люстра гаснет, только подчёркивает связь с этим ярким во всех смыслах персонажем, остающимся, впрочем, за кадром. Но там ему не одиноко. Кто делит с ним эту невидимую нам территорию, также остаётся пока за кадром. Но мы обязательно вернёмся к этому вопросу в соответствующее время.

Если бы операторам давали "Оскар" за двусмысленные и скользкие кадры, наш оператор уже согнулся бы под их тяжестью. Ему было мало всего предыдущего. И поэтому он направляет наш взгляд на первого персонажа в тот самый момент, когда он со словами "берёшь у народа, берёшь у себя" засовывает руку во внутренний карман. Надо сказать, что в момент, когда погас свет, съёмочная группа, висевшая поначалу над партером напротив ложи, быстро поменяла своё положение и последние фразы персонажа снимались уже изнутри ложи. Что бы это значило? Мне  и товарищу Суслову представляется невероятным, что потенциально враждебная съёмочная группа могла бы оказаться в ложе первого лица. А значит, группа не враждебная. Уже. И действительно, оказывается, что рука полезла в карман за очками, а совсем даже не для того, чтобы положить туда то, что взято у народа. И вот - на словах "а я говорю - традиция" за спиной первого лица поднимается занавес. И - никакого подтекста уже нет. Чего не скажешь о том, что происходит на сцене.

Первые же слова, спетые хором на сцене, а особенно, слово "травушка", свидетельствуют о том, что происходящее как нельзя более актуально. Надо сказать, что хор будет постоянно рассказывать нам то, что мы и сами видим. То есть, у автора нет надежды на то, что мы можем понять это самостоятельно, и он находит необходимым это подчёркивать. Естественно, что роль подчёркивателя отдана хору, который голосами разных тембров, но под одну и ту же музыку, говорит нам одно и то же. И действительно, если бы нам говорили разные люди, каждый под свою музыку, да ещё и разные слова, это была бы какофония. И мы были бы вынуждены сами понимать, что же там на сцене происходит. А так - красота! Никаких разночтений. Стройный хор красивых голосов. Чувствуется большое количество репетиций и отсев голосов, явно не вписывающихся в хор. Так что же там нам говорят сексуальные девушки в кокошниках?

"Мы уверены, что поздно или рано выйдет зайчик погулять на поляну". Вот откуда такая уверенность? Не иначе им автор по секрету шепнул. Или время подходит выходить. Заметьте - не приходить, а именно - выходить. Наружу. Как говорят наши братья-украинцы "звiдси". На сцене мы видим потрясающую воображение своей актуальностью картину. На переднем плане справа размещён пенёк, символизирующий Химкинский лес, слева - голое дерево, каким оно может быть только зимой. Ёлка, расположенная чуть дальше, свидетельствует, что на сцене - декабрь. СМИ, пардон, хор, стоит спиной ко всей остальной земле русской, и не только. Не только, потому что справа вдали виднеется дворец под полумесяцем, из трубы идёт дым, значит шашлык будет знатный. Причём, вне зависимости от исхода событий. Туча, расположенная в центре, поливает дождём всю оставшуюся землю. Наклон дождя показывает, что туча движется на север. В последнее время вообще как-то теплее стало. Поэтому зимой идёт дождь. Небо хмурое, ночное. Поляну-то утром мало кто накрывает. Всё больше по вечерам.

"Раз, два, три, четыре, пять", повторяемое разными каналами хора, акцентируют преемственность и традиции. Остановка на цифре "пять" говорит о том, что дело происходит в России, а не в Англии, иначе последней цифрой была цифра "семь". И, конечно же, вновь заостряет наше внимание на вопросе - "кто - пятый?". На фоне рефрена хора слева, то есть, со стороны, противоположной дворцу под полумесяцем, предположительно со стороны города Петра, появляется заяц. Если бы не уши, его запросто можно было бы принять за самого автора, сидящего в это время в ложе. Особенно издалека. Из партера, лож, с балкона, а уж тем более, с галёрки.

Оператор переводит наше внимание на дирижёра. Положив руку на партии, то есть на партитуру, он взмахивает волшебной палочкой и на фоне минорной музыки мы слышим партию зайца. И снова мы слышим слово "вышел". Ну не может же быть, что это просто так. Что зайцу могло понадобиться в лесу ночью? Тем более, что он сам поёт "мне боязно, мне страшно". Значит, он здесь не по своей воле. А по чьей же тогда? Видимо, по воле автора.  Заяц сообщает нам, что его "душа предчувствием полна", причём сообщает нам это трагическим тоном, что говорит, что предчувствие его - совсем даже не радостное. Заяц обращается к публике в зале в расчёте, видимо, на сочувствие к его страдающей душе, но зал - тёмен, тих и безответен. Трагедия, машу вать! Однако заячье пение вызывает прямо-таки восторг у автора. Конечно, это ведь не он на авансцене страдает! Сам его туда загнал и сам же восторгается. Публика, конечно, не видит этой коллизии. Но мы-то с Вами видим.

И мы, а не публика, видим, что за кулисами стоит здоровенный мужик с ружжом. И заяц видит. Ещё одна невидимая залу коллизия. И только тогда, когда мужик выходит на сцену (мы видим его сзади, публика - справа, а СМИ, пардон, хор - слева), хор сообщает нам, что "предчувствия" зайца были таки обоснованными. А то мы сами не видим.

Выход нового персонажа даёт нам возможность обратить внимание на детали, которые раньше были затушёваны отсутствием контраста. Заяц одет в европейскую одежду, являя собой классического "западника", а мужик с ружжом всем своим костюмом и аксессуарами демонстрирует свою исконно-посконную принадлежность к "славянофилам". Думаю, если бы автор был чуть более демократичен, в словах, произносимых новым персонажем, можно было бы услышать сокращённые матерные выражения, ну вы знаете, как говорят "Ё...ж твою мать на...". Но автор тоже тяготеет к западной культуре, поэтому подобные выражения на сцене не звучат. Разве что - за кулисами.

Дирижёр с улыбкой Джоконды вновь трогает партии, переворачивает страницу с партией зайца. Новые времена ведут за собой новые партии. Нам нужно называть как-то нового персонажа. Его вид ну никак не позволяет именовать его Арнольдом или Эрнестом. А вот Прохором - самое то! Так вот. Прохор петь ещё не умеет. Поэтому говорит речитативом. Очень внятно. Во-первых, он указывает на то, кого именно он искал здесь. Как ни странно, зайца. Не автора, сидящего в ложе, не дирижёра, командующего инструментами в яме и заодно СМИ, пардон, хором, не того загадочного "люстрогасителя", который скрывается во тьме, не кого-то из зала, а именно несчастного зайца. Даже жалко, ей-богу. И звучит обвинение. Странное какое-то, если принять во внимание все обстоятельства. Морковь в декабре растёт только в экваториальных странах. Да и то, это ещё вопрос. Тем не менее, Прохор уверяет зайца, что тот съел его морковь. Если это произошло, скажем, летом, то почему Прохор так долго ждал? А если сейчас, в декабре, то где бы заяц мог найти морковь? Тем более, что ни в банках, ни на металлургических предприятиях, равно, как и на строящихся автозаводах, она не растёт. Может быть, разговор вовсе не о моркови? А о чём же тогда?

Но автор руками дирижёра и написанной партитурой даёт команду хору и тот сразу даёт оценку зайцу "Какой позор, какой позор, наш заяц вор, наш заяц вор!" Правда это или нет - никому не интересна. Кроме зайца, конечно. И ему как-то не хочется оказаться в Сегеже. А уж тем более, быть убитым на дуэли. Что интересно, вдруг мы обнаруживаем, что весь хор - в лаптях. То есть, априори на стороне Прохора. Тут двух мнений быть не может. Если все говорят - "вор", значит - вор. Заяц, само собой говорит, что это неправда. Но, кто ж его будет слушать? Заяц уходит в глухой отказ. "Я не ел морковь" - буквально кричит он. Но слышит - "К барьеру!" и в отчаянии соглашается. Хор выступает в роли ведущего одноимённой передачи. И ведёт репортаж с места событий, одновременно приняв на себя функции вышеупомянутого ведущего. Что интересно, и здесь, на сцене, и в указанной передаче, ведущий ведёт себя по меньшей мере странно. Дуэльный кодекс совершенно чётко прописывает функции арбитра. Однако, что современным ведущим какой-то там дуэльный кодекс. Может быть, они имели в виду вообще барьер таможенный, а не дуэльный. Поэтому исполнение ведущим роли интерпретатора вместо роли арбитра очень показательна. Видимо, на факультете журналистики не учат тому, как ведение программы коррелирует с её названием. Влияние этой передачи на умы так широко, что оно распространилось не только в пространстве, прихватив за собой все суды на территории России, но и во времени, влияя на мультфильмы, появившиеся задолго до возникновения передачи. Тем не менее, интерпретация событий хором дополняет ассоциативный ряд слушателей и зрителей. Речь, напомню, была о такой вещи, как морковь. Теперь ассоциативный ряд дополняется словом "кровь" и "прольётся". Обилие мягких знаков во всех этих словах, подчёркивает их, мягких знаков, важность. И большинство из них расположено в конце слов. Возможно, речь идёт о каком-то продукте, который льётся, а слово, его обозначающее, заканчивается на мягкий знак? И это не кровь. Потому что Прохор мог бы обвинить зайца, что он что-то выпил, а не съел. Что же это за продукт? Или не продукт? Что-то, что заяц украл у Прохора. Возможно, последующие события откроют нам тайну этой вещи.

Замечательно, что в момент вызова на дуэль автор искренне рыдает, сочувствуя зайцу. Так, во всяком случае, это выглядит. Ария зайца, сопровождающаяся обильным снегопадом, демонстрирует нам искреннее нежелание умирать. Он просто не может поверить в происходящее. Но в этом фрагменте главным героем является не заяц, не Прохор, не хор, не автор, а - снег. Снег, как правило, скрывает следы. Но, в данном случае, он их выявляет. Наличие снега на сцене, ассоциативный ряд слов с мягким знаком на конце - и только совершенно глухому непонятно, что речь идёт о слове "Тюмень". И всё становится на свои места. Прохор, олицетворяющий собой народ, высказал зайцу претензии по поводу единоличного (или, возможно, кланового) поедания пирога под названием "Тюмень", камуфлируемого кодовым словом "морковь". И понятно, почему заяц так переживает и говорит "и не увижу я тебя, моя любовь, моя морковь" (в смысле - Тюмень, а точнее - нефть). Тут и самый бесчувственный бы страдал. Хор, как ему и положено, интерпретирует. Все муки зайца уже не освещаются. Все ждут только скорой и неуклонной развязки. Но заяц, переживая катарсис вместе с автором, восклицает "навек я твой, моя морковь" и, понимая теперь, о какой моркови идёт речь, мы ставим себя на его место и сопереживаем. Несмотря на то, что он - вор. Возможно, всенародное сопереживание вору - это и была сверхзадача автора, рыдающего в ложе. Пятикратное повторение Прохором слова "сейчас" также наделяет его последующее действие дополнительным смыслом. Типа, "попомните вы у меня все, да и я не забуду".

"Пиф-паф" и снег сходит за ненадобностью. Он свою роль уже сыграл, как и заяц. И действительно, дефис нужен только для указания связи между "пиф" и "паф". А когда "паф" уже здесь, дефис становится неприкаянным. Довольно длинное и бессодержательное повторение слова "ой", да ещё и отражаемое эхом хора, как бы напоминает нам обо всей длинной и бессодержательной жизни зайца. Обо всех его прежних речах, имевших точно такую же смысловую нагрузку, как и эти "ой". Более того, сливаясь в плавном легато, эти "ой" вновь подчёркивают преемственность и традиции, звуча уже так "ё, ё, ё, ё, ё". Прохор радуется и потирает руки. Зайчик умирает. Так ему, во всяком случае, кажется. Прохору, то есть. А, значит, Тюмень не за горами. Смех Прохора несколько напоминает дьявольский смех из другой оперы. В душу зрителя закрадываются сомнения, так ли уж Прохор олицетворяет народ? И хор так проникновенно поёт "ой", что создаётся впечатление сочувствия собственной судьбе.  Автор рыдает. Апофеоз - да и только.

Но кадр меняется, мы видим зайца, лежащего на сцене, и слышим обнадёживающий аккорд. И, о чудо!, заяц обнаруживает способность к регенерации, как вампиры из страшилок. И это не пугает, а почему-то радует. Видимо, потому что хор принимается зомбировать публику трёхкратным повторением слова "неоднократно" под бравурную музыку финала. Нам всем обещано многократное возвращение зайчика к кормушке. Автор - светел лицом. Хэппи енд, мать их ё!

Выход главных героев на поклон снимает последние сомнения по поводу того, кто есть кто. Достаточно посмотреть на рост. И количество карликов. Занавес падает. Аплодисменты публики. Три главных героя пьесы в круге света. Сзади, как всегда, публика. Люстрогаситель становится люстрозажигателем. Оставаясь по-прежнему за кадром. И титры, перечисляющие тех, кто работал над фильмом, на фоне восторженных криков публики, напоминают нам о тех, кто остался за кадром.

А именно:

директор театра, художественный руководитель, режиссёр-постановщик, кассиры и контролёры, декораторы и костюмеры, рабочие сцены, пожарный, вахтёрша баба Даша, гримёры, парикмахеры и "иже с имя". А также - мы с вами.

P.S. Информация к размышлению. Здесь мы уходим в область предположений, как сказал бы профессор Дамблдор. Директор театра, мистер Х, обладающий, судя по подбору исполнителей, декорациям и убранству зала, человек весьма состоятельный, должен был бы организовать конкурс, чтобы выбрать самого подходящего режиссёра-постановщика из самых-самых. Я бы не удивилась, если бы в этом конкурсе приняли участие и упомянутый товарищ Суслов, и незаслуженно забытый доктор Геббельс, и, чем чёрт не шутит, сам вождь мирового пролетариата вместе со своим учеником Адольфом Гитлером. Мне представляется вполне вероятным, что в конкурсе мог бы победить этот самый товарищ Суслов. Ведь его профессия куда более широкая, чем "запрещать и не пущать". Думаю, многие со мной согласятся, что равных ему в области направления сознания масс в заказанное русло - просто никогда не было и вряд ли будет. Это ж каким талантищем нужно обладать! И сколько лет учиться надо! И тогда все "неувязочки" и "всего лишь совпадения" сразу бы органически вписались в канву режиссёрского замысла. А Вы как думаете?

Мося Фильтрада (с) filtrada