В некотором царстве, в оч далёком государстве, жила была Печка.
И была эта Печка большая-пребольшая, больше самых больших царств-государств окрестных. Никто и не помнил, когда она появилась, да и помнить-то было некому. И с тех незапамятных времён всё, что та Печка делала, так только грела и светила. И, надо сказать, и то, и другое делала она всё время, без перерывов на обед, выходных и праздников. Можно сказать, горела на работе.
Конечно, близким царствам-государствам было не очень-то уютно при таком соседстве. Было там настолько жарко, что и передать нельзя, да и опять же, передавать некому, потому что в таких жарких условиях никто и жить бы не стал, даже, если бы заставляли. И, главное, не со зла Печка так поступала, а просто так уж устроена была.
Зато дальним царствам не хватало ни тепла, ни света, и они даже не прозябали, а просто-таки промёрзли насквозь. Если бы и были в тех царствах-государствах подданные, то уж давно бы в лёд превратились.
И так случилось, что между дальними и близкими царствами затесалось одно, да так удачно, что было там ни жарко, ни холодно, а - в самый раз. Да не просто в самый раз, а так-таки тютелька в тютельку. И так там было в меру хорошо, тепло и светло, что зародилась там жизнь. Да и не только зародилась, а даже и развиваться стала. Да и доразвивалась даже до того, что появились там среди многих различных существ, некоторые более разумные. Это, правда, только они о себе так говорили, остальные же существа предпочитали молчать и держать своё мнение при себе. Больно уж агрессивные, хитрые и непредсказуемые были эти разумники.
Разумники эти, в дополнение ко всем перечисленным и прочим, не менее важным, достоинствам, имели ещё и самомнение гипертрофированное, а говоря незамысловато, были зазнайками и выскочками. И до такой степени эти черты характера ими командовали, что стали они говорить, да и думать тоже, что Печка для того и появилась, чтобы их, разумников, - породить.
Печка же ни сном, ни духом не ведала, о том, что разумники вообще есть на белом свете, который, к слову сказать, она, Печка, и обеспечивала. И не потому Печка о них не ведала, что была высокомерной или неграмотной, а потому, что не умела она ведать. А умела она заводить в себе лучики, светиками, жариками и загореликами называющиеся, изводить их из себя наружу, и продолжать делать это всё время, пока не кончится у Печки то, из чего в ней лучики заводятся. А ведать - не ведала, слышать - не слышала, видеть - не видела, знать - не знала. Одним словом, всё что умела Печка делать - это лучики про-из-водить.
И производство это было постоянным и беспрерывным. Светики - светили, жарики - грели, загорелики - невидимым светом облучали. Рядом с Печкой было так светло от светиков, так жарко от жариков, так непонятно как, но сильно, - от загореликов, что не мог бы ни один разумник выдержать, да и не только разумник, а даже и камень какой, пожиже, мог расплавиться. А вот в царстве разумников светики светили умеренно, жарики грели приятно, загорелики кожу разумников, а особенно разумниц, цветом награждали, приятным для глаз. И
никогда такого не было, чтобы светики вдруг жарить начали, жарики - светить, а загорелики греть или светить. Хоть и было всех их несчитанное множество, но если посмотреть на двух светиков хоть как дотошно, не найдёшь ни одного отличия. Были все светики не просто похожи, а совершенно одинаковы. И с жариками так же. И с загореликами.
А всё Печка. Так она устроена была издревле. Чтобы все лучики, сколько бы их ни было, были или светиками, или жариками, или загореликами. И если бы Печка умела хотеть и захотела бы поменять что-то в своём производстве, чтобы сделать свежариков, например, или там, заготиков, или вообще неведомых каких фризеров, так и вообще перестала бы Печкой быть, а стала бы другим чем-то, но чем, не ведает никто.
Пока разумников было мало, каждый из них сам для себя всё делал. И еду добывал, и готовил, и одежду с обувью делал, и инструменты всякие, и оружие охотничье. Понадобится разумнику что-то, он тут же берёт, что подойдёт, и из этого делает для себя. Раз - и готово. Из неготового - готовое. Изготавливает, то есть. Попроси его вторую штуку такую сделать, может, и сделает, изготовит, то есть. Но будет эта вторая штука уже не такой, как первая. Вроде и похожа, а не та. Да и неважно это было поначалу. Главное, чтоб рубаха тело от холода закрывала, мокасины - голые ступни от острых камней защищали, из лука можно было стрелу пустить, а ложка позволяла похлёбку до рта донести.
Пока так было, ещё не говорили разумники, что Печка для них специально создана. Уважение проявляли к силам высшим. Может, и не понимали особо, но уважали.
Долго ли, коротко, но наступило такое время, что стало разумников так много, что тесно стало им в царстве своём. В другие царства им ходу нет, там можно только или испариться, или замёрзнуть, а в своём не продохнёшь. Надумает разумник обувку себе новую взамен истрепавшейся изготовить, руку привычно сунет в то место, где то, из чего обувку делают, лежит, а там уже рука другого разумника. А то и почище этого - капкан вострый. Обидно становится разумнику, рука к портупее тянется, а ни портупеи, ни маузера нет пока, не придумали ещё.
Задумались тогда разумники. Стали головы ломать, как же им из беды такой выход найти. Думали, конечно, каждый отдельно, ведь привыкли всё по одиночке делать. И постепенно стали между разумниками появляться умники. Сообразили умники, что всё, подходящее для изготовления полезных вещей нужно заборами огородить, охрану сильную поставить, быстро-быстро побольше вещей полезных наделать и делать так всё время и во всех таких местах. Если бы умник был один, всё так просто и произошло бы. Но умников оказалось много. И, вместо того, чтобы думать о полезных вещах, все умники стали придумывать всё более и более хитрые капканы и оружие для охраны. А про полезные вещи если и помнили, то так, на всякий случай.
Оружие после каждой новой стычки нужно было новое делать. Оно или портилось, или пропадало. И делать его надо было всё больше и больше. Потому что разумников в целом становилось всё больше и больше, да и умники никак не переводились. Главное, о чём думали
умники, это как бы так сделать, чтобы оружия всегда было в избытке и чтобы оно было простым в использовании, чтобы им можно было вооружить побольше охранников. И чтобы охранников не нужно было долго учить обращаться с оружием.
Охранников набирали из разумников, а не из умников, по понятным причинам. Во всяком случае, для умников понятным. Все эти обстоятельства и многие другие заслонили собой то, из-за чего умники вообще появились. А умники ведь всё время не только об оружии думали, но и вообще - думали. Потому что тем они и отличались от других разумников, что думать умели. Там, где умники делали что-то, делали они это умно. И, чем умнее был умник, тем его мастерская была больше похожа на Печку.
Если делали в мастерской этой сабли, то не одну, а тысячи. И различий между саблями этими почти не было. Потому что знал умник секрет. Что для сабли надо из земли добыть, как это обработать, и как из того, что получилось, сделать тысячи одинаковых сабель. Да ещё так, чтобы сабли эти не тысячу разумников делало, а, скажем, сто. А то - и того меньше. Такие мастерские среди разумников стали называться фабриками и заводами. Посмотрели на это разумники, и давай копировать. Только не сабли делать, а кастрюли.
Когда же так разумники расплодились, что не стало в царстве их места без забора, и у каждого забора - хорошая охрана, то всё реже стали они воевать. Теперь хватало только показать охрану свою да оружие её, и понятно становилось другим умникам и разумникам, что нет смысла пытаться захватить это место, а лучше бы договориться. И привела такая незадача к тому, что многие умники остались без занятий. Теперь только самые-самые умники оружием стали заниматься, а остальные, чтобы с голоду не помереть, пошли к тем разумникам, которые кастрюли да ботинки делали. Знали умники секрет, как сделать мастерскую ремесленную фабрикой или заводом, как сделать так, чтобы выпускала эта фабрика множество одинаковых полезных вещей, а кроме того, знали они тайну заветную. Тайна та, в производство вложенная, делала вещи эти не только полезными, но и желательными всеми разумниками. Как случилась эта перемена, все разумники стали брать себе полезные вещи только с тех фабрик и заводов, которые вещи делала не только полезные, но и желательные. А те разумники, что делали вещи неодинаковые, или одинаковые, но нежелательные, остались с горами этих вещей, никому не нужных. Даже и самим этим разумникам. И превратились эти разумники в безумников.
И решили те безумники зайти с другой стороны. Если не желают разумники тех вещей, что безумники делают, то дело тут не в вещах, а в самих разумниках. И надо с ними что-то такое делать, чтобы разумники желали того, чего они желать не могут, и чтобы не обращали они внимание на то, что вещи, одинаково называемые, выходят у безумников разными. Подумали безумники хорошенько и придумали. В первую очередь нужно было избавиться от умников, от тех, которые с безумниками не согласны, да и не только не согласны, но и противостоят им и силу вооружённую для этого применяют. Пообещали тогда безумники разумникам, что будет им, разумникам, "щастя", если они помогут безумникам умников одолеть. Стали они разумникам показывать, как умники хорошо живут, и говорить им, что умники живут так только потому, что всё это хорошее у разумников обманом забрали. Разумники на то и не умники, чтобы верить на слово.
Сколотили безумники армию, покрасили её в красный цвет, чтобы от "умных" разумников отличаться, и всех умников, кого успели поймать, поубивали. А с ними и тех разумников, что с умниками были. Не всех умников удалось убить. Некоторые успели через забор перелезть. А некоторые умники перекрасились в красный цвет и стали большими безумниками, чем первые.
И остались внутри только безумники и разумники, что им поверили. После того, как они, разумники эти, своими руками умников поубивали и поразгоняли, а обещанного безумниками так и не получили, стали эти разумники - неразумниками.
Стали безумники неразумников дальше уговаривать. Мол, дайте только время, мы зазаборье молодое, ещё не всё умеем, вот научимся, и тогда будут вам молочные горы, шоколадные реки и сливочные берега. Неразумники послушались безумников, на то они и неразумники, чтобы безумников слушаться.
И тогда не на шутку задумались безумники. Одно дело уговорить неразумников потерпеть, а другое - сделать так, чтобы и не думали неразумники никогда, что может быть лучше. Тогда им и терпеть не придётся. А заодно можно приучить неразумников радоваться вещам бесполезным и разным, а полезные и одинаковые - презирать. Тут-то умники, что маски безумников надели, и пригодились. Потому что здесь-то и понадобилось их знание о том, как производство наладить. И пошло у них дело споро и гладко. Стали они на заводах и фабриках неразумников делать. А чтобы неразумники не заметили чего, назвали безумники заводы эти - детскими садами, школами, техникумами, институтами да университетами.
И стали неразумники одинаковыми. Одного от другого не отличишь просто. Было два только типа. М-неразумники и Ж-неразумники. Природу безумники не стали менять. Больно хлопотно это. Новые неразумники не знали никогда, что можно не только неразумников одинаковыми делать, но и другие вещи. И не догадывались неразумники, что вещи вообще-то для них делают, а не для Плана, который стал для зазаборья заменителем Печки.
И так уверены были безумники, что неразумники верят в молочные горы, что стали некоторых неразумников даже за забор выпускать. Увидели неразумники вещи, которые разумники для себя делают, и завидки их взяли. Вернулись к себе, и вещи эти привезли. Чуть всё не поломали безумникам. Но безумники спохватились и говорят неразумникам: "Давайте построим такой же, как у разумников завод и будем на нём тоже такие вещи делать". И так хотелось неразумникам такие вещи получить, что они раньше срока завод такой построили и назвали его "Волжский автозавод".
Тут и сказочке конец. Кто не понял - молодец.
Комментариев нет:
Отправить комментарий